Иван Оселедец: «Запланированных открытий в науке не бывает»


Иван Оселедец: «Запланированных открытий в науке не бывает»
В преддверии II Конгресса молодых ученых, который состоится c 1 по 3 декабря в Парке науки и искусства «Сириус», редакция «Лаборатории научной журналистики» поговорила с доктором физико-математических наук, профессором РАН, лауреатом Премии президента РФ в области науки и инноваций для молодых ученых Иваном Оселедцем о его пути в науку, новых разработках и возможном будущем искусственного интеллекта.



Почему Вы выбрали науку?

Я родился в семье потомственных ученых: у меня и мама, и папа кандидаты наук, дедушка тоже был со степенью — довольно сложно было пойти не в науку. А вообще, сначала школа, потом университет, а затем хороший научный руководитель. Всё получилось как-то естественно.


Вам была присуждена премия за создание прорывных вычислительных технологий решения многомерных задач физики, химии, биологии, анализа данных на основе тензорных разложений. Как можно объяснить людям, которые не разбираются в теме, чем Вы занимаетесь?


Тензорные исследования даже специалисты не всегда могут понять. А если говорить о более широкой области, вроде искусственного интеллекта и работы с многомерными данными, то сейчас даже дети в ясельной группе изучают нейросети — им объяснять не надо. Сегодня все вокруг основано на данных: собираются большие объемы — их нужно эффективно обрабатывать. Мы как раз разрабатываем метод обработки таких многомерных сведений: снижаем время и повышаем качество. Потом этими инструментами пользуются физики, математики и биологи, и получают премии за то, что они что-то нашли, что-то сделали, а тот, кто создал инструменты и разработал программное обеспечение, обычно остается незамеченным.


Почему Вы решили выбрать именно эту тему для изучения ?


Я прошел стандартный путь ученого: школа, университет, базовая кафедра физтеха, и потом мне посчастливилось встретить своего будущего научного руководителя Евгения Евгеньевича Тертышникова — он занимался похожими исследованиями. Поэтому я начал пробовать, мне понравилось, и до сих пор получаю удовольствие именно от работы в области вычислительной математики, алгоритмов машинного обучения.


Ваша разработка уже применяется в совершенно разных сферах. Бывает ли такое, что во время совершения будничных дел понимаете, что Ваша работа могла бы быть полезна, ее можно было бы внедрить в эту область?


Такое бывает довольно часто, но лично у меня рук не хватит, чтобы встроить везде нашу разработку. Помню, читал бортовой журнал в самолете и увидел там статью про компанию, которая использовала наш тензорный подход и получила очень много денег за разработку нового метода поиска лекарств — я за них порадовался.


Вы работаете с искусственным интеллектом, у Вас нет этого распространенного страха, что он захватит мир и будет всем управлять?


Я технооптимист. Нет никакого страха. Человек всегда приспосабливался к тем технологиям и инструментам, которые есть у него в руках. Понятно, что мы раньше бегали за каким-то животным с копьем, сейчас у нас нет такой необходимости — люди стали менее спортивными, но зато появилось время на что-то другое. Поэтому из-за искусственного интеллекта мы перестанем совершать какие-то действия, но будет больше занятий, которые сейчас мы даже представить себе не можем. Это как с самолетами: они тоже периодически падают, но уже гораздо реже, чем 50 лет назад. С искусственным интеллектом будет ровно то же самое.


Какие у Вас еще открытия впереди, что-то уже запланировано?


Запланированных открытий в науке не бывает, на то они и открытия. Будем много-много работать и обязательно что-нибудь придумаем.

В какую разработку Вы сейчас вкладываете больше всего времени и сил?


Очень много времени мы вкладываем как раз в сокращение времени обучения больших моделей искусственного интеллекта — в разработку программного обеспечения. Они просто учатся очень долго — нужно 4 месяца для каждой. Мы хотим уменьшить этот период минимум в два раза. Это приведет и к существенной экономии в деньгах.


Вы рано начали свою научную карьеру. Сталкивались ли Вы с предрассудками со стороны коллег из-за этого?


Кого-то это раздражало, кто-то, наоборот, помогал. В научной сфере обычно такими большими проектами или грантами руководят все-таки маститые ученые, и среди них тоже есть два типа: те, которые не любят выскочек, и те, которые, наоборот, поддерживают. Это личное дело каждого человека. Государство мне очень помогало как ученому. Когда я поступил в аспирантуру, появлялись большие грантовые проекты — поддержка была колоссальной.


Вы часто принимаете участие в популяризаторских видеороликах. На Ваш взгляд, важно ли современному ученому вести социальные сети и делиться своими исследованиями в медиапространстве?


Да, мне кажется, это важно, но занимает довольно много времени. Есть люди, которые хорошо пишут тексты, имеют относительно нишевые Telegram-каналы, то есть основные социальные сети, которые сейчас используются для коммуникации. Обычно такие каналы ведут аспиранты, студенты, у которых есть на это время. У меня его не очень много остается, чтобы что-то писать.


Чего Вы ожидаете от Конгресса молодых ученых?


У меня запланировано там несколько встреч с различными учеными. Ожидания — контакты, связи, новые перспективные проекты. Всегда из таких крупных по масштабу мероприятий ты выходишь с несколькими визитками и новыми идеями, касающимися не только науки, но и организационной части. То есть планы достаточно большие.


Что Вы пожелаете российским ученым в рамках десятилетия науки и технологий?


Основное, что надо пожелать: чтобы все-таки время развития науки действительно измерялось десятилетиями. У нас же типичный размер проекта или гранта — 1-3, максимум 5 лет. Цифра 10 для нас является необычной. Если мы сможем действительно спланировать и выстроить работу в рамках 10-летия, это будет круто для всех. И эта возможность видеть перспективы и какую-то предсказуемость с точки зрения обеспечения науки — это очень важно. Я желаю, чтобы было реально 10-летие науки, а не только лозунги.

Интервью: Марина Бенедиктова, Ксения Беркутова