Курс на обновление
Корреспондент “Лаборатории научной журналистики” в рамках научного форума «Ломоносов» поговорил с младшим научным сотрудником факультета фундаментальной медицины МГУ имени М. В. Ломоносова Марией Кулебякиной и узнал, как устроена регенеративная медицина изнутри.Мария, расскажите, пожалуйста, о стенде вашего факультета на Форуме.
А как это происходит? Например, все слышали истории о том, что можно вырастить какой-то орган в других животных, как-то его транспортировать. И относится ли это именно к регенеративной биомедицине?
Да, как раз относится, потому что она задействует как раз механизмы регенерации. И действительно, наверное, проще всего работать, предсказывать, объяснять поведение молекул. Наверное, поэтому я биохимик, потому что здесь, даже если у вас огромный набор молекул, вы можете все их возможные взаимодействия предсказать. Живая клетка – это уже гораздо более сложная система. Поэтому как раз поведение клеток активно изучается. Тем не менее, работать с клетками вне организма — это еще более сложная неизученная система. Сложно предугадать, как там будет проходить взаимодействие многих клеток. Мы проводим исследования в культуральных чашах, можем культивировать клетки, получать достаточно однородно их популяцию и предсказывать их свойства, а также на них тестировать различные препараты.
А как происходит сам процесс культивирования клеток?
Вы знаете, на самом деле это очень красиво. Среда для культивирования, которая имитирует человеческую среду, немножечко похожа на кровь, содержит в том числе сыворотку, все необходимые витамины. Она такого розового цвета, поскольку добавлен индикатор, который отражает среды для химии. Вот в норме она должна быть такого розового цвета. Поэтому все это выглядит достаточно красиво. Работа проводится либо в стерильных помещениях, либо в стерильных таких шкафах для работы. Поэтому человек работает автоматической пипеткой, отбирая из маленькой пробирки все наши образцы и рассаживает их на такие чашечки.
Наша наука шагнула вперед, этот форум действительно это доказывает. А вот в области биомедицины можете назвать, какие были за последнее время совершены прорывные открытия, или известных современных биомедиков?
Поскольку сейчас очень активно ведутся подобные разработки во всем мире, то мне сложно выделить конкретные коллективы. В целом есть четыре основных направления, которые очень хорошо развиваются. В первую очередь, это трансплантология и тканевая инженерия – так называемая регенеративная фармакология, то есть получение веществ, которые могут стимулировать обновления, это клеточные терапии, создание клеток чего-то, и, наконец, это генная терапия, то есть редактирование геномов. Вот, мне кажется, наиболее продвинулась сейчас генная терапия. Для терапии большого количества заболеваний уже созданы препараты, например, для лечения мышечной дистрофии. То есть буквально человеку, у которого, к сожалению, дефектная копия какого-то гена, можно действительно ввести нормальную копию гена, заставить его производить нормальные белковые продукты и восстановить функцию для спинного мозга, печени. Такие препараты есть. Второе. Наверное, я бы назвала достижения в трансплантологии, поскольку сейчас появились очень многие синтезированные вещества, которые помогают хорошо сохранять трансплантированные органы, поддерживать их жизнеспособность, и также отработаны протоколы пересадки вместе со всякими микроманипуляторами, очень хорошо можно пристроить орган на нужное место и за счет регуляции иммунной системы сделать так, чтобы она не набрасывалась на этот орган, а он-таки прижился.
Третье. Наверное, скажу, потому что я сама в этом заинтересована. Как я сказала, клетка — это сложная система. И на самом деле в терапии стволовыми клетками у нас была такая черная полоса в мировой истории в нулевых, когда люди ошибочно считали, что можно взять клетки от здоровых людей или от молодых, «вколоть» их другому человеку, и клетки сами все сделают. Это привело к огромному количеству побочных эффектов. Возникали тератомы (это такие опухоли из клеток). Она, конечно, доброкачественная, но тоже может быть опасной, например, может пережать какой-нибудь сосуд. Поскольку терапия стволовыми клетками за счет такой подпольной отрасли себя во многом дезавуировала, пришлось приложить много усилий для того, чтобы люди снова стали верить словосочетанию «стволовая клетка» и не относиться к этому, как какой-то придумке. Кстати, поэтому большой популярностью пользуются более простые в применении сейчас клеточные препараты. Вот, например, в Институте вегетативной медицины мои коллеги разработали препарат на основе веществ, который клетка выплевывает, ликвидирует, нарабатывает как раз вот в эту культуральную среду. Вот этот препарат более безопасен, потому что мы не вводим клетки в организм.
А какие еще существуют мифы, связанные с областью биомедицины?
Наверное, такое частое заблуждение заключается в том, что нетрадиционную медицину можно поставить на широкий поток и использовать в качестве методов лечения. На самом деле это строго регулируется. И не зная механизма – буквально, какая молекула с чем взаимодействует, какие могут быть побочные эффекты, просто невозможно сертифицировать лекарство и предложить людям. Так что есть альтернативные методы терапии. Я допускаю, что они действительно работают, я сама хотела попасть на кафедру физиологии, чтобы разобраться, как, например, работает иглоукалывания.
Второе, пожалуй, я вам рассказала. Это печальная история о том, как лечили стволовые клетки. Мне кажется, это берет начало вообще из каких-то средневековых представлений, когда пытались старых людей омолаживать кровью молодых людей или даже кровью козлят. Конечно, ничего хорошего из этого не происходит, наша иммунная система отторгает ее.
А третье заблуждение, наверное, тоже научное, и оно связано с желанием человечества как можно быстрее применять методы редактирования генома на человеке. Я сама энтузиаст, наверное, если бы была возможность, я бы на себе уже все опробовала. Но, к счастью, у нас все хорошо зарегулировано. У нас есть система редактирования генома. Например, если вы вырезаете один геном, ставите на его место другой или поправляете какую-то ошибку, буквально две буквы не там стоят, где должны, вы получаете рабочую версию гена. Этот инструмент очень хороший, с каждым годом растет его точность, но, к сожалению, он не обеспечивает на все 100% эффективность, хотя она высокая. А вот безопасность, к сожалению, пока еще не 100%-я. Есть какие-то 2% возможности ошибки или возможности так называемого off-targeta, но буквально этих пары процентов достаточно, чтобы не проводить пока никаких испытаний на человеке. Я думаю, что методы совершенствуются, и мы научимся все-таки добиваться 100% эффективности и безопасности. Вот тогда можно будет это уже применять на человеке.
Интервьюер: Елизавета Муталова